Каких цепей, каких с тобой одежд мы только не носили;
Уйди, не продолжай моих надежд, уйди и отпусти меня, Вергилий.
Своих вериг серебряных не вешай мне на грудь, не вешай;
На те динары ты купи одежды летней, зимней, вешней
Себе, а у меня на Via Del Purgatorio всегда одна погода.
Не знаю, что больней – ждать возвращенья твоего иль твоего ухода;
Возьми детей своих за руки, уведи от этой дверцы,
И скрой от них, что перед тем, как отключится сердце,
И принесут твои останки в жертву полнолунью,
И зарастет та скважина замочная латунью,
И опустеют на крыльце старушечьи скрипучие качалки,
Как станут те, что не случились толком, дороги и жалки!
Те, что по солнечной шли стороне, и что по темной,
Что были черною любовью или полуденной,
Те, что не понял ты и те, что не заметил,
Те, что пришли тебе письмом, а ты и не ответил,
Что пели птицами тебе и ведьмами визжали,
Те, что не смог ты отпустить; те, что тебя держали;
Тех, что недосчитался ты в житейской круговерти,
Одна любовь, другая, третья – все они ступени к смерти.
И ты спохватишься меня – нет-нет, еще не сыт я октябрями!
Но вот ни имени, ни глаз живых там нет, есть только дырка с рваными краями.